Михаил Лупашко – журналист с богатым профессиональным опытом. Мастер единоборств, телеведущий, публицист, последние несколько лет он посвящает писательской деятельности. Последняя его работа — перевод «Летописи земли Молдавской» Мирона Костина.
— Вы – журналист со стажем: работали на телевидении, в печатных изданиях, интернет-СМИ; пишете книги. И все же, что вам ближе: публицистика или литература?
— Это зависит от времени и информации. Когда есть что-то актуальное, то, что волнует многих людей, – уделяю больше внимания публицистическим работам. В свободные же часы, чтобы душа не закисала, занимаюсь литературными экспериментами.
— А когда вы решили писать книги?
— Знаете, как у скупого хозяина все собирающего и ничего не выбрасывающего, так и у меня за долгое время накопилось много разных работ. Раньше я активно занимался единоборствами, писал о психологии этого вида спорта. Когда у меня уже было достаточное количество материала по этой теме, в 2008 году решил издать книгу «Дар О кан», что переводится, как «Дарить канон». Другая же работа стала сборником моих развлекательных рассказов, которые долгое время выходили по пятницам в одной столичной газете. С 2010 года я реализовываю разные публицистические и художественно-литературные проекты. И даже если у меня не хватает на это средств, мне помогают люди.
— Расскажите об основной концепции ваших работ, их тематике.
— Большая их часть — историческая. Эта наука у нас сейчас стала неточной. Каждая новая власть пытается переписать учебник по этому предмету так, чтобы оправдать свое существование. На самом же деле история — сугубо фактологическая, события, которые были, уже никогда не вычеркнешь, и, как их ни пытаются трактовать, все они связаны с тысячами, миллионами людей. Но говорить о миллионах слишком абстрактно. Можно показать судьбу одного человека, одной семьи в конкретных исторических обстоятельствах и ситуациях. Именно это я и делаю в своих книгах.
— Ваша последняя книга – перевод «Летописи земли Молдавской» Мирона Костина. Почему вы решили взяться за такую, будем честными, нелегкую работу?
— Когда я работал над книгой «Соль и сабля», я хотел, чтобы в ней был невыдуманный исторический контекст. Тогда решил воспользоваться трудами Мирона Костина. Так у меня накопился переведенный материал, и я подумал, а не перевести ли всю летопись? Проект такого рода я реализовывал впервые, и заняло это, конечно, много времени – примерно полтора года. Мне пришлось изрядно потрудиться. Работа написана на старомолдавском языке, поэтому нужно было обращаться ко многим словарям. Я хотел передать колорит того времени, использовал разные архаичные выражения. Это получился очень уважительный перевод, максимально приближенный к оригиналу: если в абзаце было, например, 20 предложений, я старался сделать так, чтобы такого объема был и мой текст.
В итоге получилась очень интересная и увлекательная книга, представляющая ту эпоху, сложную и противоречивую, с множеством характеров. А когда читаешь, понимаешь, что сейчас ничего не изменилось. Мы живем в таком же мире страстей, как и 300 лет назад.
— Вы говорили о работе «Соль и сабля». А ведь она в сентябре 2014 года вошла в список самых читаемых в Молдове книг. Как вы думаете, почему она имела такой успех у читателя?
— Для меня самого это было неожиданным сюрпризом. Я задумывал книгу как приключенческую повесть времен 17 века, очень легкую и интересную. Название «Соль и сабля» выбрал не просто так: соль тогда была необходимым продуктом, позволяющим запасаться едой на зиму, а сабля – это борьба за контроль соляных путей. Работа получилась небольшой по объему, но в ней много неожиданных поворотов.
Я думаю, что у людей сейчас есть потребность читать о том, что было раньше, о наших корнях. Летописец в своей работе рассказывал, что за год-два после того, как земля была полностью выжжена, она возрождалась и расцветала, как цветок. Это пример любви к родине и трудолюбия. В то время, ровно, как и сейчас, был мультикультурный слой, и люди не ставили себе барьеры во владении языками. Очень глупо воевать из-за языковой проблемы. И это очень позитивный урок наших предков. Такого рода книги напоминают людям о сути самоуважения.
— На фоне активной писательской деятельности телевидение остается в прошлом?
— Если у нас возникнет телевизионная площадка, где не будет инвестора, диктующего условия эфирной политики, оно будет технологичным и мобильным, а все работники будут исключительно профессионалами, то, конечно, можно попробовать. И мы обязательно к такому придем – это историческая тенденция.
— Вы преподавали в университете, работали со студентами. Учитывая то, что наше будущее — в молодых людях, какое будущее видите для нашей журналистики?
— У нас много хороших, талантливых и способных молодых людей. Но несовершенна сама система образования. Я против существующих методов приемов в вузы, и сам придерживаюсь классической концепции, когда люди получают высшее образование, ориентируясь на свои способности. И неважно, будет ли это факультет журналистики или математики. Иначе получается театр абсурда. К сожалению, ввиду того, что журналистика сегодня – модная профессия, возможность поступать на этот факультет не связана со спецэкзаменами. В то время, когда я еще поступал, у нас было несколько этапов отбора: мы писали творческие работы, приносили публикации и так далее. Поступить без отбора и оценки способностей студента просто по проходному баллу – это для меня дико. Факультеты журналистики должны быть организованы иначе. В группе — максимум 15 человек, у каждой – своя специализация, куратор – мэтр журналистики. Если изначально так все организовывать, то и уровень будет соответствующим. Сейчас же из 200 выпускников 160 – профессионально непригодные люди. Поэтому мы и слышим косноязычие в эфире, ужасные стендапы и крики редакторов о том, что некому писать в газетах и журналах.
— А что вы можете посоветовать тем, кто только начинает свой путь в этой профессии?
— Если вы не находите общий язык с редактором и считаете его дураком, то надо искать другое место работы. Терпеть унижение от людей, считающих себя мэтрами журналистики, нельзя ни в каком возрасте. Только тогда человек сохранится как личность. В ином случае им будут постоянно помыкать и, в конце концов, он растворится в массе сереньких журналистов, не имеющих своего мнения. Если же талант наряду с этой сопротивляемостью будет расти с годами, тогда мы получим яркого ведущего публициста или организатора прессы.
— Это совет из личной практики?
— Да. Я уходил с многих проектов если не хлопая дверью, то не прощаясь и никому ничего не объясняя. За это на меня многие работодатели, мягко говоря, в обиде. Но я не считаю нужным кому-то что-то объяснять.
— Вернемся к книгам. Есть ли уже идеи, о чем будет ваша следующая работа?
— Скорее всего, это будет история современного человека примерно тридцати лет. Хочу написать не историческую работу, но классическую прозу о том, как человек живет в предлагаемых обстоятельствах, как разочаровывается, радуется, чего-то достигает, а потом это рушится и он вновь пытается найти себя и свою половинку. Конечно, самая актуальная тема со времен Гомера, Шекспира и Гюго – любовь. Это такая тайна, которую литература и кинематограф пытаются постичь, но из этого мало что получается. До сих пор мне не хватало чего-то, чтобы приступить к этой теме. Но, видимо, пора.
Текст: Екатерина Котельникова
