Сергей Сулин: Моё вдохновение- это семья

По многочисленным просьбам наших читателей.

Недавно на страницах нашего медиа – портала Splendid-magazin мы рассказывали о выставке Сергея Сулина «ПОД ПРЯНЫМ СОЛНЦЕМ КИШИНЕВА».

Сергей нам рассказал много интересного о выставке и о своих работах,
это человек , с которым очень интересно общаться, и нам захотелось узнать поближе замечательного художника.

-Здравствуйте Сергей, мы очень рады снова с вами встретится, спасибо, что нашли для нас время. Расскажите пожалуйста о Ваших первых шагах в творчестве, что вы любили рисовать в детстве?

-Так сложилось, что в детстве я, в основном, жил у родителей отца. Меня любили и предоставляли полную свободу. Можно было, открыв зонтик, прыгать с крыши, купаться летом в прогретом на солнце баке с водой вместе с головастиками и, воображая себя пиратом, искать клады. Дедушка Слава был инженером, строителем (после войны принимал самое деятельное участие в восстановлении Кишинева). Из книг-раскладушек мы вместе возводили «небоскребы». А еще, для развлечения внука, он вырезал из бумаги дома, заборы, деревья и мы выкладывали на полу целые кварталы и улицы. Я заполнял их бумажными машинами и человечками.

У меня было много детских книг, которые ,мне читала бабушка Валя, а потом уж и я сам, порой забираясь с любимыми героями в шкаф, или на чердак, чтобы никто не мешал нашему общению.

Года в четыре мне подарили тетрадь, в которой я сделал свои первые рисунки. Она и сейчас где-то лежит на антресолях, и на ее страницах по-прежнему шумит море , плывут корабли. Очевидно, эти детские рисунки много лет позже подвигли меня помочь товарищу строить яхту. Работа на кишиневской «верфи» и Черноморская регата стали составной частью написанного мной впоследствии романа «S Золотой рыбы», благодаря которому я был принят в АРП Молдовы и Союз российских писателей. Вот так одно цепляется за другое и откладывает отпечаток на всю жизнь.

Отрывок из романа «S Золотой рыбы»

«Следующие несколько месяцев под руководством капитана я вкалывал на верфи, старательно изучал мудрёные названия корабельного такелажа и штудировал книги о кругосветных путешествиях знаменитых яхтсменов. А в краткие часы отдыха между трудовыми вахтами видел во сне изумрудные океанские волны, экзотические страны и… всклокоченного капитана, в отчаянии орущего с верхушки грот-бом-брамселя: «С-с-сп-п-понс-с-сора м-мне, с-сп-понсора!!!»

Мы делали яхту по всем правилам корабельного искусства согласно чертежам и планам, разработанным самим Ноем. С каждым этапом нашей работы её внешний вид разительно менялся.

Так, после того как мы обшили металлический каркас золотистой фанерой, испускающей сильный запах древесной смолы, она превратилась в поющую виолончель. А когда вслед за этим проклеили весь корпус огнеупорной тканью, поменяла свой цвет на темно-коричневый и стала напоминать китёнка. В последний же слой эпоксидной смолы была добавлена белая краска, и в нашем захламленном сарае вдруг очутилась самая настоящая невеста в подвенечном платье».

— Кто сыграл роль вашего первого учителя? Кто показал вам художественный мир?

В четвертом классе я поступил в кружок рисования, при Кишиневском дворце пионеров. Руководителем у нас был прекрасный человек и художник Виктор Сосновцев. Он первый объяснил мне, что такое перспектива, композиция, пропорции и через год направил в Республиканскую среднюю специальную художественную школу (впоследствии Художественный лицей им. И. Виеру).

Здесь у меня были замечательные педагоги Владимир Дудник, Андрей Орлов и Эдуард Копачев. Они знакомили нас с всемирным наследием, учили живописи на примере мировой классики. Владимир Прокопович предоставил мне книги из собственной библиотеки «Художники итальянского возрождения» и «Письма Ван Гога к брату». Ознакомившись со всеми перипетиями жизни великих художников, я понял, что нашел свою будущую профессию. В. Дудник был настоящий подвижник. Ради учеников он был готов на все. Однажды в старших классах мы остались без натурщика и он предложил на эту роль свою жену.

К слову, когда у молодого специалиста В. Дудника, попавшего в Кишинев по распределению, в семье появилась двойня, моя бабушка ходила по инстанциям до тех пор, пока он не получил полагающуюся ему трехкомнатную квартиру. Моя бабушка тоже была подвижницей.

Живопись у нас в группе вел Анатолий Григораш. Хорошо помню его тощую фигуру, добрые глаза и прокуренный голос: «Уберите цветики! Это не живопись, это грязь с кефиром! Блики в коробочку!» Много полезного для себя я почерпнул и у талантливого художника и педагога Алексея Колыбняка.

Наша школа дала путевку в жизнь многим ныне известным художникам, членам СХ Молдовы. Так со мной в одном классе учились Эдуард Майденберг — теперь один из лучших книжных графиков республики и Игорь Хмельницкий, ныне известный художник-иллюстратор, дизайнер.

Учеба в художке это вообще отдельная история. До конца дней буду помнить и нашу летнюю практику в Чернолевке на родине Игоря Виеру, и поход в лес всем классом, и землетрясение 1977 года, и первую драку, и первую туманную влюбленность.

— Скажите есть ли у вас высшее образование?

— Высшее образование я получил в Кишиневском политехническом институте на кафедре Архитектурного проектирования. Здесь изобразительное искусство мне преподавал Валерий Маляренко, а скульптуру — замечательный мастер Роберт Дербенцев, по прозвищу Барбэ Нягрэ.

Курсовые работы по архитектуре я сдавал на 5 балов (по тогдашней пятибалльной системе). На мой проект космического города приходили смотреть из других групп. Но вот к высшей математике и научному коммунизму я был равнодушен.

До сих пор с благодарностью вспоминаю тогдашних своих преподавателей-архитекторов: Григория Босенко, Николая Искимжи, Виктора Киосу, Адриану Янович, Анатолия Кузя, Василия Боровского, Ольгу Чередникову, Владимира Гайдаша, Евгения Богнибова, Сергея Гульпу, Бориса Моргуна — людей, увлеченных своей профессией, творческих, неординарных.

Самые яркие воспоминанием того времени, связаны со студенческими стройотрядами. Теперь я с гордостью могу сказать, что работал в Сибири на Байкало-Амурской Магистрали. Туда мы добирались самолетом. Из Москвы летели 9 часов, на высоте 10-ти тысяч метров. Внизу под крылом лежала земля Ханты-Мансийская, покрытая кружевом озер, в которых отражалось яркое солнце. Горизонт заметно округл (возможно, только казалось?) и где-то там вдалеке, на пределе видимости — Батюшка Енисей множеством рукавов впадает в Северо-Ледовитый океан. Вот тогда-то я и осознал, что значит великий Советский Союз, где бесконечная Сибирь является лишь частью огромной России.

Первый стройотряд был в поселке «Звездном» (это восток магистрали), второй — на станции Алонка (МолдавстройБАМ). Работал и как художник-оформитель, и как разнорабочий. Потом в 90-ом я туда еще раз махнул через всю страну на поезде к другу на этюды. Воочию увидел, что такое Восточно-Европейская равнина, красавец Урал, бесконечные сопки Сибири, познакомился поближе и с Усть–Илимском, Байкалом, Хабаровском. С Иваном Малашенко – сибирским художником — ночью ехали на «кукушке» (состав из нескольких вагонов) по магистрали, утром выходили на понравившейся станции и, нагруженные рюкзаками, шли в тайгу рисовать. На моих этюдах того времени есть и река Слюдянка, и Северо-Муйский хребет, и легендарный Витим. Несколько ночей мы провели в тайге у костра на берегу сибирской речки. Красота неописуемая!

Отрывок из романа «S Золотой рыбы»

«Тогда, с юношеским восторгом глядя на расстилающийся предо мной захватывающий таежный пейзаж с розовыми сопками, горящими в лучах восходящего солнца, с синими туманами, блуждающими по излучинам рек, и бескрайними просторами моей страны, простирающимися на все четыре стороны, я занёс в свой блокнот: «За далекими соснами мелькнул серебристой стрелой летящий по Магистрали поезд. Он направляется туда, где будут возведены новые величественные города, укрощены бурные реки и напоены водой пересохшие пустыни. Дух захватывает, когда думаешь, сколько работы ещё предстоит. К счастью, всё это выпадет на долю моего поколения. И я вместе со всеми буду трудиться на переднем крае строительства коммунизма»…

Может, сейчас это звучит и пафосно, но в ту пору я чувствовал себя, словно космонавт перед полётом. Вот-вот должна была прозвучать команда: «Ключ на старт!» и начаться беспримерное путешествие к сияющим звездам. Но случилось так, что я вместе со всей страной отправился совсем в ином направлении — туда, где безмозглый попугай старого пирата не устаёт повторять: «Пиастры, пиастры, пиастры!..» История сделала «мертвую петлю», и мы вновь оказались в пещерах, за стенами которых слышен рык обнаглевших от вседозволенности хищников»…

После института я проработал четыре года в «Молдгипрострое» — проектном институте союзного значения. Тупо сидел на привязках типовых зданий к местности. Вся творческая работа того периода – проходная-сторожка, да интерьер Постпредства Молдовы в Москве под руководством нашего ГАПа — бесценного Валерия Курбатова. Можно конечно было участвовать во всевозможных конкурсах, но сердце как-то не лежало к бумажной архитектуре и я, воспользовавшись случаем, перешёл на работу в Школу искусств им. Алексея Стырчи, где стал преподавать изобразительное искусство.

В этот же год я попал в Чернобыль. Занимался дезактивацией помещений атомной станции и радиационной разведкой местности. Был там всего месяц, получил свою дозу радиации. Эмоций и воспоминаний на всю жизнь хватит, да и проблем со здоровьем тоже. Пребывание в «Мертвой зоне», конечно, отразилось на моем творчестве — и изобразительном, и литературном. С графической серией «Чернобыльский репортаж» я в 88 году первый раз появился на выставке Союза Художников Молдавии. Потом с «Серебряной серией» (продолжение чернобыльского направления) в 95 году поступил в эту организацию. Чернобыльская «эпопея» является одной из линий моего романа. Но время прошло, психологическое давление упало. Сейчас я ушёл от этой темы. Рисую яркими красками солнечные пейзажи и полевые цветы моей Молдовы. Серия же «Чернобыльский репортаж» была приобретена Национальным музеем истории РМ.

Отрывок из романа «S Золотой рыбы»

«Наш полк располагался в еловом лесу по соседству с болотом, на самом краю «мертвой» зоны, окружающей взорвавшуюся станцию. В центре лагеря находился заасфальтированный плац, по одну сторону которого стояли выгоревшие на солнце солдатские палатки, укомплектованные двухэтажными деревянными нарами

и осоловевшими ото сна дневальными, а по другую – фанерные офицерские бараки, клуб, столовая, штаб и бани для рядового и командного составов. Нас распределили согласно «прейскуранту» на места убывающих домой «партизан», получивших свою порцию радиоактивной похлебки. Мне припомнили дозиметрические курсы и назначили в роту радиационно-химической разведки. Кроме основной работы по наблюдению за радиационным состоянием территории, наша рота выделяла людей для дежурства в автопарке, отстойнике зараженной техники, на КПП, а также для дезактивации станции. Такое задание считалось «дембельским»

— за него полагалось большее количество «радиков» и, значит, быстрейшее возвращение домой. Работы на АЭС проводились силами десятков полков, личный состав которых радиация перемалывала за пару-тройку месяцев. По вечерам мы все подсчитывали полученную дозу облучения и активно интриговали за наиболее доходные наряды. Для поездки на станцию выстраивалась негласная очередь, хотя вряд ли кто смог бы ее пропустить, даже если бы и захотел. Работа начиналась ранним утром с общего построения. Нестройными колоннами роты проходили перед командиром полка. Зарядкой мы не занимались, чтобы не глотать вместе с пылью

лишней «заразы». После завтрака каждое подразделение выполняло свою особую задачу. Вскоре пришла и моя очередь во главе команды «партизан» прогуляться на АЭС. С помощью реактивных швабр, энергоемких ведер, электронных тряпок и супер-пупер стирального порошка «Лотос» я со своими «чудо-богатырями» несколько дней кряду усердно драил одно из помещений станции. Но каждое утро радиация вновь оказывалась на прежнем, не допустимом никакими нормативами уровне. Я доложил об этом начальству, и комната была опечатана как непригодная для нахождения людей. Нас перевели на новую площадку, и там все повторилось сызнова».

— Как проходит Ваш рабочий день?

— Я бы сказал «рабочая ночь», поскольку люблю рисовать именно в это время суток. Ночью ничего не мешает, никто не звонит, не отвлекает. Обычно стараюсь поставить «на поток» какую-нибудь серию и корпеть над ней несколько месяцев. Получается много работ хороших и разных. Войти в рабочий ритм сложно, требуется настройка и душевное равновесие, а выбить из него может любой пустяк.

-Какие краски и материалы Вы используете для написания картин?

— Меня всегда увлекало попробовать силы в разных техниках и материалах. Так появились мои работы «Серебряной серии», сделанные на основе паркетного лака и темперы. Великий Михай Греку в свое время заинтересовался этой техникой, поскольку и сам много работал лаками. На какой-то выставке долго расспрашивал, какие приемы я использую. Пришлось признаться, что к работе в этом направлении меня подвигли его собственные произведения. Однако технические приемы у нас с маэстро все же разные.

Люблю работать над «политрессами». Я так называю живопись на старых картонных палитрах, оставшихся от предыдущих работ. Там большое цветовое разнообразие и надо лишь определить какая гамма ,под какую композицию подходит. Да и краска не пропадает даром, можно сказать безотходное производство. Обычно делаю такую работу 1-2 дня. Лучшие эскизы увеличиваю. Повторить политрессу сложно, это занимает несколько недель. В качестве холста мне нравится использовать плотную и грубую мешковину.

В графике неровно дышу к монотипии. В хаотичных отпечатках, сделанных тушью, ищу композиции. Заранее никогда не знаешь, к чему приведет ассоциация. Именно таким образом я создал больше половины иллюстраций для сборников стихов Олеси Рудягиной.

…Моя Пушкиниана началась со скульптурного портрета поэта. С ним вообще интересная история получилась. Выполнил портрет я в глине. Для перевода в гипс сделал контррельеф. Как-то в темной комнате случайно снизу осветил лампой его лицевую часть и… и не поверил глазам! Портрет ожил, Александр Сергеевич «поворачивал» за мной голову. Оказалось, что нижняя подсветка создает выпуклое, объемное изображение там, где на самом деле вогнутая поверхность, а так же необычный эффект поворота головы в сторону зрителя.

Вскоре мою мастерскую посетил сам мэтр исторической живописи Леонид Григорашенко. В то время у него были какие-то проблемы со зрением, и глаз прикрывала черная повязка. Художник ходил из угла в угол комнаты и с интересом наблюдал за невиданным ранее эффектом. Старый «пират» по достоинству оценил мою работу и предложил ее в качестве экспоната Дому–музею А. С. Пушкина. Сегодня она выставлена на обозрение в библиотеке им. М. Ломоносова.

Не могу не сказать об уникальной работе, которую под моим руководством сделали юные художники из школы искусств им. Алексея Стырчи. В 2004 году они создали 45 небольших глиняных рельефов, иллюстрирующих Новый завет, панно из которых и сейчас можно увидеть в интерьере школы.

Крайней на сегодняшний день моей работой является большой портрет композитора Сергея Рахманинова для Республиканского музыкального лицея-интерната, носящего его имя. Я пересмотрел много фотопортретов музыканта и работ других художников с его изображением и, как мне кажется, нашел «своего» Рахманинова.

-Есть ли у вас любимые картины, или самая любимая картина, возможно любимая серия картин?

— Любимая картина это, естественно, та, что сейчас на мольберте, над которой в данный момент работаю. Конечно, среди моих «Галатей» есть и самые-самые. Особенно дороги те, которых, по разным причинам, у меня уже нет. Это проданные работы, и те, которые я дарил в разное время друзьям, или организациям. Например, портрет актера театра им. А.П.Чехова, народного артиста Молдовы Всеволода Гаврилова в роли короля Лира Картина «Тишина. Молдова», ныне «прописавшаяся» в Москве, у директора издательства «Художественная Литература» Георгия Пряхина. Пейзаж старого Кишинева, уехавший в Сан-Франциско с поэтом, издателем Николаем Сундеевым. «Весна на Инзовой горке», подаренная дому-музея А.С. Пушкина и многие другие… Среди самых любимых – и те, которые погибли во время поджога здания Парламента в 2009 году («Солнечный ветер», «Алонка», «Синие цветы»).

-Думаете ли вы о теме будущей выставки, когда работаете?

— Сейчас темами выставок художники обычно не хотят заморачиваться Несут на очередную у кого что есть. Да и в советское время с успехом увиливали от «тематики». Ходил анекдот, что на выставку, посвященную Дню милиции, художник принес… натюрморт. На разложенной газете были изображены хлеб, нарезанная колбаса и стакан с недопитым вином. Картина была лукаво названа «Завтрак милиционера».

У меня, как и у любого художника, есть свои любимые темы, серии и жанры. Например, старый Кишинев, пейзажи Молдовы, серии: «Золотые сны Земли», посвящённые культурам разных народов мира, Пушкин в Бессарабии, библейские сюжеты, обнаженная натура, портреты современников. Вот я над ними и работаю.

— Что для вас самое ценное: процесс или конечный результат и почему?

— Процессом я наслаждаюсь, даже если что-то поначалу и не получается. Зато результат «творческих мук» зачастую приносит много проблем. Например, сложность транспортировки больших картин для выставок, или вопрос вопросов — куда работу, в конце концов, пристроить. Ведь она как твой ребенок и, безусловно, хочется передать ее в добрые, надежные руки.

— Важна ли для вас оценка зрителя? Ставите ли вы себя на место зрителя и пытаетесь ли предугадать, как зритель будет понимать ваши картины?

— Когда-то пытался понять, какая моя работа больше нравится и главное — за что. Но уже давно бросил это глупое дело. Рисую только для себя. В конце концов, каждая картина найдет своего ценителя.

Неизвестно, за что нравится полотно. Цепляет где-то на уровне подсознания. Любую выставку пробегаешь за пять минут, но перед какой-нибудь работой словно спотыкаешься и долго не можешь отвести взгляд.

— Ходите на выставки художников, с которыми не знакомы?

— Конечно, хожу. Когда выдаётся свободное время. Главная экспозиционная площадка Союза Художников РМ ни одного дня не простаивает без экспозиций. С удовольствием посещаю персональные выставки и знакомых, и незнакомых художников, и коллективные экспозиции, и республиканские, и международные. Это всегда интересно и полезно, даже если, скажем, нефигуративное искусство (абстракционизм), которому нынче уделяется большая часть внимания современных авторов, мне и не близко.

А в 2004 году я создал Товарищество русских художников РМ «М-АРТ», — общественную творческую интернациональную организацию, объединившую профессиональных художников и искусствоведов, которым близка русская культура.

У нас такие замечательные мастера, как Аркадий Антосяк, Валентина Бобкова, Галина Молотова, Вероника Котелева-Тома, Юрий Лащевский, Ангелина Масликова, Лидия Мудрак, Ольга Орлова, Владимир Смирнов, Сорин Сорин, Нина и Александр Шибаевы, искусствовед Людмила Тома, почетный член организации Дмитрий Пейчев.

К сожалению, за прошедшие годы многие ушли из жизни. Это Тудор Брага, Нина Забродина, Андрей Орлов, Александр Сидалковский, Людмила Цончева, Инесса Цыпина.

В качества председателя я организовал более двухсот выставок и мероприятий, в которых принимали участие, помимо членов Товарищества, много других интересных самобытных художников.

Собирал почти 8 лет материал для каталога-справочника «Русская ветвь изобразительного древа Молдовы» (по названию главной традиционной выставки Товарищества), куда вошли биографии 118 мастеров. Альбом был издан чудесным образом — благодаря поддержке правительства Санкт-Питербурга в 2013 году. Консультант проекта – доктор искусствоведения – Людмила Тома. Дизайн и верстку альбома бескорыстно выполнила наша коллега Ангелина Масликова.

От имени Товарищества «М-АРТ» подписал договор о взаимодействии с Союзом художников России.

Картины наших художников можно было увидеть на выставках не только в Кишиневе, но и в других городах республики — в Бельцах, Тирасполе, Бендерах, Рыбнице, в городах Гагаузии.

— Последний вопрос: что бы вам хотелось пожелать нашим читателям?

— Ну что вам сказать… Если вы не хотите быть непризнанным, неудовлетворенным, несчастным, считать каждую копейку, жить зачастую впроголодь, не становитесь художником. Если хотите заниматься любимым делом, парить на крыльях творчества, быть счастливым создателем собственного мира, порой выслушивающего дифирамбы в свою честь, – становитесь художником. Выбирайте сами (шучу, конечно).

Конечно все, что я создал, не могло бы получиться, если бы не помощь моей семьи, замечательных моих девочек Лизочки и Тонечки и конечно моей бесценной жены Олеси, которые не только вдохновляли меня на «ратные подвиги», но и помогали во многом при воплощении моих проектов.

Картины и фото:
Солнечный ветер
Тишина. Молдова
С. Сулин на этюдах в Сибири
Речка Алонка. Сибирь
Каталог-справочник «Русская ветвь изобразительного древа Молдовы»
Апрель. Старый Кишинев
Члены Товарищества «М-АРТ» и приглашенные художники — участники выставки ко Дню России «Друзья мои, прекрасен наш союз…» в Выставочном центре им. К. Брынкуша. 2009
Мама и папа добывают огонь. Серия «Золотые сны Земли»
Игорь, Сергей и Вячеслав. Три поколения Сулиных
Весна на Инзовой горке. В экспозиции Дома-музея А. С. Пушкина.
Портрет Сергея Васильевича Рахманинова для музыкального лицея его имени.